|
…И приснился мне взъерошенный бобер с добрым лицом, который объяснял, куда нам уже отсюда надо плыть и с какой скоростью. И бобер старался, он положил свой изрядный хвост на условности, строил сложные фигуры руками и беспомощно моргал в тех местах, где должен был быть мат…
…Я открыл глаза - за окном уже мелькал пригород Москвы.
Москвы г/к.
Копченые люди стояли на платформах, ожидая свои копченые электрички. Копчеными лицами они провожали мелькающие окна поезда, вглядывались пытливо в пролетающие вагоны… и что-то натянулось в душе, какая-то тоненькая ниточка, норовящая вот-вот оборваться, привязанная навсегда своим дальним концом где-то там… Где-то в Карелии.
«Вот и все…» - подумал я, отвернулся к стене и стал вспоминать…
А на пирсе кто-то истерил.
Он ходил по краю в нарядном оранжевом спасательном жилете и вносил тревожную судорогу в ряды купающихся. И голенькие купающиеся бросали украдкой взгляды и не отплывали далеко от пирса. Потому что на фоне оранжевого жилета, темные воды старого карельского озера уже не казались им такими гостеприимными и добрыми. … И даже я думаю, что некоторым купающимся, нестерпимо хотелось подойти, строго цыкнуть и нахлестать наглецу по щекам, чтобы прекратить эту истерику. Но они стеснялись.
И было жарко.
Эх, подумал я, хорошо в этом плане каким-нибудь шотландцам…
Носят себе килт на голое тело… и упругий, прохладный ветер смело шевелит волосы и серебряно позвякивает мужественными шотландскими бубенцами… лепота…
И мы с сыном сразу конечно разбежались и бухнулись в озеро, топя в темной прохладе торфяных вод свои растрепанные суетой души.
И охренели мы размягчась сердцем. И возрадовались. И засияли взглядом.
Так начался наш первый день на базе отдыха, расположенной на старом лесном озере, в благословенной Карелии.
Кое-как, разобравшись и разбросав хаотически вещи, мы похватали спиннинги и заструились к причалу, к лодкам.
И что вы думаете? Нам таки сразу испортили настроение. Какой-то заслуженный ветеран рыболовных сил, поднимающийся навстречу от пирса, радостно известил, что за двадцать дней поймал только трех щурят. И если у нас есть какие-то иллюзии по поводу этого озера, то нам нужно немедленно пойти и обо что-нибудь их развеять. Во избежание травм психологического характера. И мы – наивные адепты угарного газа, энтузиасты асфальтированных перспектив, доверчиво поинтересовались, а на что собственно вообще тут ловится хищник?
Он был благодатным рассказчиком.
Через это дело мы следующие дня три не могли ни чего поймать.
Потом, правда, значительно позже, гипноз рассеялся, мы сказали себе – позвольте! Потом мы еще подумали и сказали – что за нафиг?! И еще в завершении – какого хрена??!!
Достали свои проверенные блесны, и уже тогда началось.
Но, по порядку.
Вскоре мы договорились с егерем Славой, что он устроит нам сплав по реке.
По реке дикой, петляющей среди лесов и болот, и изрядно богатой, по его словам, стадами непуганой рыбы.
А еще Слава сказал, что там очень красиво, и все мы будем плакать от умиления. И мы, конечно, сразу обрадовались, потому что зачем же мы тогда еще приехали, если не плакать от умиления, да, ведь?
Река вытекала из озера примерно в трех километрах от базы, и первая ошибка которую мы допустили – взяли надувную лодку с мотором. Лодка сама по себе была большая и тяжелая, а с мотором она становилась просто неподъемной. И Слава нам долго доказывал, что мотор не нужен. Причем мы не спорили, а добросовестно кивали. А Слава продолжал рассуждать, что мотор на реке точно не понадобится, что тяжело его тащить… а дойти до реки можно за пол часа на веслах. И вроде, как и нас убедил, и себя…
И мотор мы таки взяли.
До устья реки добрались быстро, с ветерком.
Туман. Легкий туман покрывал береговую растительность, влажно стелился по кувшинкам. Журчание воды между камней убаюкивало.
Да, камни начались сразу. Слава заглушил и задрал мотор, мы вылезли из лодки и начали сплавляться.
Надо сказать, что до этого я ни когда не сплавлялся, но слышал разные рассказы и смотрел любительские фильмы. В этих фильмах все зачем-то сплавлялись сидя в лодках, ловко избегали препятствий, улыбались друг другу, и вели интеллигентные беседы.
Оказывается, на самом деле, сплавляться нужно таща лодку за собой, поскальзываясь на валунах, падая, матерясь и черпая сапогами воду.
Такая традиция.
Забегая вперед, скажу, что из этих четырех или пяти километров сплава, которые мы таки осилили за восемь часов, не меньше половины пути лодку с мотором пришлось тащить на себе по порогам.
Но пейзажи конечно впечатляли. Ширина реки была метров десять - пятнадцать. Она петляла среди лесов и болот, периодически прерываясь длинными каменистыми перекатами, а иногда разливаясь в тихие, глубокие озерки, укрытые по краям кувшинками. Причудливо было окрест.
Мы доползали до конца переката, замирали на скользких камнях и метали блесны в черноту ям. Блесна с легким шлепком входила в воду, пропадала из виду в густом торфяном чае, и лишь легкое подёргивание кончика спиннинга говорило о её жизни.
Надежда. Сменяющаяся легкой досадой, когда блесна уже проходила середину ямы. Вот уже конец, осталась пара оборотов катушки… Неужели нет?…
Удар! Щука брала яростно, заставляла визжать фрикцион и сгибала спиннинг в дугу. В этой дикой реке она была хозяйкой, и за всю историю своего белкового существования она не привыкла к подобному обращению. И она начинала нарезать круги, изматывая противника, пользуясь тем что адаптирована к местным условиям и прекрасно видит как мы неуклюже топчемся и пытаемся удержать равновесие на камнях – «Ох,ёёё!», «Слабину не дай!», «Да, биомать!».
И вот выяснив все для себя, щука прицеливалась, внезапно поднимала над водой голову с харизматично-брутальным прищуром, подмигивала и открывала пасть…
Блесна летела прямехонько в лоб.
Тоскливое «..ляяяяя!» неслось над перекатами под всплеск падающего тела.
И вот вы сидите в красивой коричневой воде, душевно приложившись копчиком, и с болью в горле осознаете всю несправедливость мира. Вы вдруг понимаете, что гады годы, что вообще мир несовершенен, что все над вами издеваются, что не ценят, что вы работали за еду, что сатрапы правят бал, а чебурашки вообще нет…
В такие минуты происходят революции и народные восстания.
А потом, к вам, омываемому водами, приходит замечательная по простоте мысль – Бычки ненавидят томат. Их в нем хоронят. Так имеет ли смысл обижаться на щуку?
Что вы можете ей предложить взамен этой замечательной реки? Коптильню?
Вы будете смеяться матом, но она в неё не хочет!
Конечно, не всегда было так. И даже чаще совсем не так. Но подобная месть зубастых имела место.
И еще надо сказать, что из-за темной торфяной воды, и щука и окунь были причудливого коричнево-золотистого цвета, они как будто и ловились уже в приготовленном, копченом виде. И это заранее вызывало судорогу скул и слюноотделение.
А еще река была завалена деревьями. По словам егеря там были просто полчища бобров. Непаханые стада. Они, с маниакальной настойчивостью, валили в реку стволы, образуя порой непроходимые преграды. Тем самым, они доводили до исступления егеря, посылавшего им на головы страшные проклятия и грозящего кровавой расправой с особым цинизмом. И я его понимал.
Но мы упорным штопором проходили все эти завалы.
Хоть егерь и забыл взять пилу.
В такие минуты он просил нас вылезти и пойти уже поблеснить дальше по течению. Мотивируя тем, что сейчас он будет разговаривать на мате, и еще, потому что у него есть своя технология прохождения препятствий и все кто будет мешаться, могут невзначай больно пострадать.
И мы уходили. И слышали его хриплое бормотание. И надо отметить, только раз до нас донесся звонкий мажорный матерок, когда при перетаскивании он причинил себе радость и сломал мотором спиннинг.
Но нас было этим не остановить, мы выдали ему новый.
- Во! – радостно тыкал пальцем в совершенно одинаковый на мой взгляд берег егерь, - Прошлой осенью повел за грибами с базы двух старичков, бабушку и дедушку… тут как раз и вышли…
На мой взгляд, крюк был изрядным.
А получилось так - дедок оказался полковником, о чем сразу категорически и заявил. И на жалкие попытки егеря предать экспедиции намеченный вектор, полковник его отсаживал, и, давя авторитетом, заявлял, что он сам себе полковник и, следовательно, заблудиться в лесу не может, потому что полковники ни когда не заблуждаются. В результате он возглавил экспедицию и увел загипнотизированного егеря, хрен знает куда.
И там всех заблудил.
И уже потом, где-то в болоте, егерь очнулся от гипноза, поднял бунт, даже, наверное, пригрозил, что сейчас просто убежит, сверг тирана, и кое-как вывел горе-грибников к знакомым местам.
Мы посмеялись.
Потом я сообщил, что я капитан второго ранга запаса, и погладил борт лодки. Дальше плыли молча.
И еще там было очень много родников. Их серебристый перезвон раздавался то справа то слева, в траве, в камнях. А в ином месте, прямо на мелководье, было видно, как из небольшого отверстия в дне бьет трудяга-родничек. И опуская к нему руку можно было ощутить ледяной холод подземной реки.
А если отплыть вбок по какой-нибудь неширокой, метра полтора, протоке в болотистом берегу, то через некоторое время можно было выйти в совершенно круглое озерко диаметром всего-то метров тридцать. Но вот глубина в таком озерке была ого-го. Мы стояли в центре, опускали блесны… шесть метров, восемь… десять… и, в конце концов, начинало казаться, что это не озерко ни какое, а чей-то глаз, и вот мы скоро этот глаз уже совершенно достанем и…
И мы двигались дальше.
Ну и в результате мы все же хорошо отловились, по карельским меркам конечно хорошо. Десяток щучек, да три десятка окуней скрасили окончание сплава.
И уже потом, в конце пути, там, где река, наконец, пересекалась под мостом с лесной дорогой, и где нас должны были подобрать, мы валялись на траве, обессилив от жары и «сплава» и вяло дремали.
И я такой валялся, разбросав себя по траве, смотрел со дна леса в ярко-синее небо, раскрашенное по краям зеленью листвы, разрисованное мультяшными облаками, вдыхал аромат подлеска и думал… и пересыпал в мясе головы мысли предательские, мысли щекотные … что а ведь мог, бляха муха, мог же сейчас не валяться эдакой вялой сисей в этой сомнительной траве, приманивая клещей и прочих кровососов, а поехал бы, к примеру, куда-нибудь в Грецию или еще куда… загорал бы там пупком кверху, наслаждался плеском волн и похрустыванием песка… булькал бы в свое булькало молодое вино, и заедал его не менее молодой маслинкой… и затерялся бы там, под сенью оливковых рощ, под иглами ярких созвездий, налившись дешевым вином до краев, бездумно смотря-растворяясь в далеком просторе морей…
Идрическая сила!
Хрень какая-то кусила.
Правильно. Ибо не фиг. Карелия таких фривольностей не прощает, когда вы вот так на ней бесцеремонно распластались, а сами думаете о другой, о Греции какой-нибудь. Наглость какая наглая.
И мысли предательские тут же разлетелись вдребезги, и осталась радость и благодать какая-то хорошая, оттого, что и в этом августе я не изменил Карелии.
На завтра нам закоптили часть пойманной рыбы.
Вот это был кайф.
Представьте. Жара. Нет, не так. ЖАРА. А вы такой достаете из холодильника холодненький пивас, светящейся янтарем, наливаете в стакан, и, сдерживая себя, разглядываете легкие пузырьки, летающие в этом янтарном пространстве. Потом вы разламываете рыбку, берете эту сочащуюся легким жирком, душистую, пахнущую костром мякоть, замираете на мгновение, стараясь запомнить все переливы мыслей и чувств… и опускает в рот первый кусочек… ммммм…
И мысли такие сразу приходят конструктивные, замечали да?
Что, безусловно, копченая рыбка есть творение коллективного бессознательного, загадка природы, восьмое чудо света, её ни кто не создавал, она пришла в наш мир сама, чтобы творить добро и умиротворять души, она есть соль земли и мерило ценностей. А пиво её верный оруженосец. Как-то так.
А если вы думаете, что мы только трескали копченую рыбку и пили пиво, то тут вы как раз ошибаетесь.
Хотя и порассказывали нам много грустного про это озеро, раскинутое перед базой, что, мол, и пустое оно, без рыбы совсем. Да только не верилось что-то. Озеро километров шесть длиной. Метров семьсот шириной, глубины говорят до двадцатки доходят. Ну, как тут без рыбы?
И мы решительно встали в четыре утра взяли лодку и вышли в ночь.
Гребем. Тишина. Туман. И так темно - не видать ни чего, а еще и туман. Благодать просто. И вот идем мы на веслах, интуитивно стараясь не шуметь, не потревожить, вслушиваясь в редкие всплески (есть рыба!) вглядываясь в светлеющее небо…
Двигаемся метрах в сорока от берега, а база далеко уже, километрах в двух позади осталась… а хорошо так, прохлада… идем, растворяемся постепенно в перспективах… принимает нас природа… раскрывается доверчиво… и мы ей в ответ…
ХЕРАК!!!
Вот вы, извиняюсь, любите, когда все спокойно так расслабленно… а потом вдруг – херак! И шухер какой-то вокруг начинается на ровном месте? И неприятно так сразу делается, и давление, и задышали чаще, и забилось где-то внутри, и волосы по всему организму повставали? Любите?…
Вот и я нет.
Что-то жутко долбануло в воде как раз напротив нас у берега. Как будто человек килограмм ста от роду разбежался и пузом со всего маха…
Сказать, что мы не обратили на это происшествие внимания, было бы нескромно.
Мы застыли. Мы окаменели.
И напряженно так в берег… Зарабатывая базедову болезнь…
И мысли хаотичные забегали:
«Тут рыбы нет! Тогда что это???
Да какая к черту рыба, вон фонтан метра на два! А бабах какой образовался громкий? А кусок чего-то желтого мелькнул, когда обернулись?… Все… Нет версий… Ну не может это быть щука килограмм на сорок… Господи, какие сорок?… А ведь рыбы в озере нет, вот и ответ – щука-крокодил! Там ведь так долбануло… Может бывают? А если нет, то, что тогда? Ну что???… Русалка???!!! Нет!.. А почему нет?»
И психоделические картинки хороводом.
В общем, неприятно так стало. Неуютно. Потому что версий не было.
По всему выходило, что русалка, но мозг в это верить отказывался.
И тут же, вот странное дело, внимание обратили, что и лодочка-то наша не очень. Ага. Шаткая вся, старенькая, сочится, осадка низкая, на корме сантиметров пятнадцать до воды… нет, мы конечно цивилизованные люди и ни во что такое сверхъестественное… но зачем делать такие лодки, чтобы пятнадцать сантиметров до задницы? Возмутительно. И солнце чего так долго не встает?
Ну и догребли мы, переживая, до устья реки и решили там поблеснить, раз уж все равно версий нет.
Вот тут-то как раз гипноз, в который нас погрузили по приезду, и рассеялся сам собой. Нам сказали, что на этом озере ловить можно только и исключительно на вращалки и резину. Больше ни чего не действует.
Но так как до сих пор у нас и это не действовало, сын нацепил калебалку «Атом», а я снарядил свой ультралайт воблерком для твичинга.
Ну и все.
Понеслось в смысле.
У сына первый же заброс – удар! Хорошая щучка кило на два с половиной. Только достали, еще улыбки с лиц не стерлись, у сына второй заброс – второй удар из того же места. На партсобрание щучье попали, как говорят. Запустил и я свой воблерок вдоль травы, легкий твичинг, все по науке – есть! Заходили буруны.
Хорошо отловились тогда.
Когда причалили, народ как раз купаться к пирсу подтянулся – «А вы где это?», «Точно не сетью?», «Дайте, пожалуйста, я своим покажу», «Да здесь же нет рыбы?!»…
Нет рыбы. Мы-то теперь знаем, почему нет. Русалки всю съели.
Ну, а потом, когда отдавали егерю рыбу для заморозки, спрашиваю так невзначай, улыбаясь, делая вид, что, мол, да я сам конечно в такую фуету не верю ни сколько, что вы, просто интересно…
«А что, - говорю, - Русалки в вашем озере есть? Ну, в смысле, истории всякие с небылицами не рассказывали?»
Он округлил глаза.
Пришлось поведать.
Как он негодяй веселился.
«Бобер это был, - говорит, - отгонял вас от своей территории… Русалка, гы-гы… ну вы скажете… Я видел, как он однажды лося отгонял. Лось вышел на берег попить, а это как раз зона ответственности бобра была. Ну и эта жопа с хвостом подкралась под водой… И каааак устроит лосю веселый херак! Лось все там на берегу и сделал сразу. И потом как ломанулся в лес, рога в одну сторону, копыта в другую... Что вы. Такой расколбас.»
«Так бобры же… маленькие?» - не могли поверить мы.
«Маленькие? В прошлом году на восемьдесят кэгэ видел. Хвост шириной в пол метра.»
Вот так.
Этот бобер отъел у нас по десять лет жизни. Да и в русалку мы уже почти поверили… Обидно…
И я после этого, знаете, тоже начал про бобров плохо думать. Сволочи они все-таки. Хотя в целом я к животным очень душевно отношусь.
Да у меня и кошка дома есть. Ляля… Я чего, не рассказывал? Ну, как кошку лечили?
Ладно, отвлечемся на пять минут, а то все про бобров, да про бобров… я быстренько.
Кошка у меня заболела. Зуб или что там, не знаю, распухло под челюстью, не ест ни чего.
Жалко, одним словом, скотинку. Ну, вызвал ветеринара.
Он, конечно, пришел именно тогда, когда я устроился с холодным, намечтаным пивом у телевизора, собираясь посмотреть передачу про рыбалку…
И вообще это не ОН оказался, а коренастая толстая девочка с пузом, выпирающим из под маячки, с рябым, хитрым лицом...
Кошка сразу все поняла и заняла оборону под кроватью.
Когда мы таки её изловили и завернули в одеяло, оставив на поверхности орущую голову с бешеными глазами, я был уже несколько раз вспорот её когтями вдоль и поперек, и мне самому уже нужно было оказывать помощь, из меня уходила кровь.
Потом толстая девочка прочитала нам с кошкой лекцию о пользе витаминов, причем как-то плавно перешла на витамины человечьи и мягко порекомендовала мне их тоже попить, наверное, я уже очень плохо выглядел.
И я сидел, прижимая кокон с кошкой к себе, внимательно кивал, а из кокона снизу высовывалась рыжая подлая нога и царапала мне живот. Я морщился, и со стороны казалось, будто я очень живо реагирую на проблемы витаминизации кошек.
Потом мы плавно перешли на глисты.
Кошка начала выть нечеловеческим голосом.
Толстая девочка, наконец, вспомнила, зачем она здесь, и стала заботливо выстригать у кошки под челюстью.
Кошка начала рычать и бить меня в живот ногами.
Девочка загорелась глазом, высунула язык и пустила тягучую слюну…
Ну, может про слюну я и свистнул, но в целом процесс её увлек.
Чего нельзя было сказать о кошке. Она таки нащупала, где у меня солнечное сплетение и раз за разом наносила туда удары своей когтистой, босой ногой.
Потом мы долго, с увлечением, рисовали йодом в месте выстрега, и на красивой рыжей кошке получилось неприятное коричневое пятно… было весело…
В процессе действа девочку понесло на эксперименты, и она предложила немедленно сделать животному укол. И мы начали искать в одеяле кошкину жопу. Она в свою очередь кусалась головой и лягалась ногами. При чем жопа все время ускользала.
Руки у девочки тоже росли из тыла.
«Надо её вот так! Вот так! За шкирку! В натяг!!!» - орала распоясавшаяся девочка, пытаясь задушить животное, но Лёлик, крутился внутри шкуры и все время оказывался зубами к руке... девочка тоже начала рычать…
Наконец была найдена какая-то задняя часть Лёлика и туда воткнули шприц.
…ЫЫЫЫЫЫ! - сказала кошка, вытянувшись телом и выпучив глаза… за 15 лет совместной жизни с ней так еще не поступали…
После третьего укола, она разжала мой захват и свинтила.
Потом еще долго, откуда-то из под мебели доносились угрозы - всех найти и порвать. Во всяком случае, так слышалось.
А толстая девочка, желая окончательно причинить радость, рекомендовала делать кошке по четыре укола в день и по четыре раза вливать ей в рот всякую хрень.
У меня начался нервный тик.
Девочка снова решила вернуться к проблеме глистов, но я, сославшись на плохое самочувствие, её выпроводил.
Вот.
Теперь вы, извиняюсь, понимаете, что животных я люблю и уважаю, и что бобры, это трагическое исключение?
А потом управляющий базой, Юра, решил показать нам тайное озеро. Километрах в тридцати от базы. Он рассказал, что еще отец в детстве водил его туда, и озеро это совершенно дикое, окруженное лесами и болотами, и малопосещаемое. А сейчас лесовозы пробили недалеко от озера просеку, и туда стало возможно проехать на джипе.
И мы встали в три утра и решительно поехали.
Юра несся в темноте между деревьев и периодически кому-то бибикал.
По дороге мы пытливо выспрашивали его о величине тамошних щук, рисуя в голове причудливые картины.
Юра честно рассказывал, что именно на том озере, куда мы едем, в этом году поймали щуку на пять, и была она как сарделька – короткая и толстая. Там вообще щуки были коренастыми и упрямыми, поделился наблюдениями он. Зимой, не в каждую лунку можно было такую протащить. А вот на другой маленькой ламбушке, недалеко от базы, продолжал рассказывать Юра, он поймал в этом году на десять. При чем совершенно ни чего такого не ожидая от водоема. Так, зашел поблеснить.
И он воевал с ней очень долго, пока она уже не устала от Юры, и не накрутила его вместе со спиннингом на затопленное дерево. Тогда Юра загрустил и сел перекурить. А щука полежала минут двадцать, отдохнула, решила, что Юра уже ушел, и самостоятельно размоталась. Тут-то он её и спроворил.
Вот что значит рыболовное терпение.
А вы говорите – «пельмени»… Не говорили? Послышалось, значит. Проголодался. Так на чем я?…
Через час мы были на месте. Для джипа дорога заканчивалась, мы взвалили на себя снасти и еще пол километра топали к озеру по ночному лесу.
По дороге мы поинтересовались про медведей.
На что Юра нас успокоил, что медведи есть. И что они будет лежать в двух шагах, а мы их не заметим.
И мы не знали, радоваться этому обстоятельству или нет.
Озеро, открывшееся перед нами, имело такой первозданный вид, что просто сразу захватило дух. Затопленный лес уходил в воду метров на тридцать, и уже за ним была видна тихая гладь большой воды, щедро укрытая кувшинками и кое-где клюквено-брусничными островками.
Юра откопал и выдал нам весла, и мы, благоговейно примолкнув, вышли в это чудо.
Сразу стало ясно, что расстояние между деревьями очень маленькое, а лодка неожиданно большая. И нам приходилось вертеться на месте, пропихивая себя в нужном направлении и унизительно изгибаясь хордами. Потом мы застревали в немыслимом пируэте, заклинившись меж стволов, и тогда казалось, что уже точно не выбраться.
И мы хватались руками за шершавые стволы елей и тащили себя. Но затопленный лес не желал расставаться.
«А пообщаться?» - как бы говорили голые сучья, цепляясь за одежду.
Но нас ждало озеро.
И Юра нас терпеливо ждал, с вселенской грустью наблюдая за разнузданным хороводом.
«Куда?!!!» - шипели мы с сыном друг другу.
«Да не туда, а сюда!».
«Да не ну ёёёё… да что за на… ну куда???»
«Ё-ё… на-на… да-да…» - сопереживал лес.
«Куда ты раскорячил???»
«Корячил?» - живо интересовался лес
«Не говори мне сейчас ни чего…»
«Тссс, тише!»
«Ну, вот, какая радость. Теперь мы опять плывем назад. Ты тоже заметил? Нам надо назад? Мы уже нарыбачились?»
Наконец, наигравшись, напоследок засыпав нам за шиворот коры, странный лес выпустил лодку на просторы.
И там было чем восхититься. Темная вода, кувшинки веером, островки, из перевитых корней, качающиеся под ногами как надувной матрас, одинокие чахлые березки на них. Мрачный лес по всем берегам и малиновый шар солнца поднимающийся над всем этим чудом. Солнце наполняло черную, торфяную воду красноватыми отблесками, нанося волшебные мазки на удивительную картину.
Окуня было просто море, если это сравнение применимо к озеру. Он хватал на все, на вращалку, на колебалку длиной в половину его роста, особо уважал твистеры и виброхвосты. И эти самые хвосты он им тут же отъедал, вероятно, ощущая в них эстетическое несовершенство. И еще с большим воодушевлением продолжал ловиться на оставшийся обрубок.
Щука брала по большей части у берега, среди стоящих в воде деревьев. И надо было очень изловчиться, чтобы не засадить в них блесну. Она брала мертво, как будто блесна вонзалась в бревно. А потом яростный рывок с визгом фрикциона, и тут нужно было не дать ей все запутать среди стволов. И мы перемещались по периметру озера, останавливаясь в понравившихся местах, и ловили.
А потом пришла гроза. С бешеным ветром, шквалом молний и удивительным небом в клубах хаоса.
И намеченную на целый день рыбалку пришлось спешно скомкать и ломиться к берегу.
А там, в затопленных деревьях, уже ускоренно – «Да, ёп! Да, что за! Да, мать!».
И похватав снасти бегом к машине. Пока дорогу еще не завалило деревьями, и хлынувший дождь не заполнил жижей ямы.
И вообще мы были неугомонными рыбаками. Почувствовав в нас родственную душу, Юра поведал еще об одном диком озере. До него надо было сначала три километра прогрести по нашему озеру, что у базы. Потом в секретном месте войти в камыши, причалить, и выйти на еле заметную тропу, которая поведет сначала на гору, а потом с неё вниз, в распадок. Там, на той стороне озера, где нам предстояло высадиться, была раньше старая деревня, которая обезлюдела еще много десятков лет назад, и от которой остались только полусгнившие остовы домов, торчащие тут и там в лесу. Все это соприкосновение с историей вызывало странные чувства.
И надо было идти по этой тропке с километр. А уже на том, лесном озере была спрятана лодка, но весла нужно было нести с собой.
В общем, туда мы и отправились.
Быстро нашли место высадки, вытащили на берег лодку, забрали снасти, весла и потопали.
Тропка петляла между редких деревьев, по зарослям гигантского иван-чая, который сам по себе был какой-то нереально большой, да к тому же еще выпустил пух. И пух этот висел большими комками на уровне наших лиц, и даже выше, и раскачивающиеся от нашего движения ветки сноровисто загоняли его в рот и в глаза.
И не было видно ни хрена, и было нечем дышать.
А руки были заняты снастями и веслами, и наше броуновское движение в этих пуховых зарослях стало напоминать какой-то театр абсурда. И мы чихали и кашляли, и цеплялись одеждой за торчащие тут и там ветки дикой малины.
Теперь уже дикой.
Здесь видимо и располагалась когда-то давным-давно старая деревня.
И малина, конечно, цеплялась, почуяв людей, и спрашивала не понимая, почему её тут бросили совершенно одну?…
А еще мы вспоминали про медведей, «что будут лежать в двух метрах, и мы их не заметим», и мы старались на них не наступить.
Так мы и шли.
Пока впереди идущий, заходясь в кашле, не сгибался, бросая поклажу, и стараясь выгрести изо рта и глаз вездесущий пух, а тут сзади в копчик ему напористо втыкалось весло, заставляя уйти головой в заросли. И первый надрывно стонал и ругался. А второй пытался вглядеться в туманные перспективы нарядными, заляпанными пухом глазами и кашлял призывно – «Кхе?! Кхххе?!».
И не понимая, куда делся первый, второй уходил в бок и тоже терялся в зарослях иван-чая.
Этот нескончаемый хоровод тяготил. И вообще, я уже хрипел и задыхался, а чая еще оставалось много, и он не заканчивался.
И я шел, шатаясь, и окончательно охренев, тупо думал бьющуюся в мозгу, одинокую мысль – что я же вообще не ем чай! Я люблю кофе!
И я занес его себе в меморис, вслед за бобрами.
И в целом мы, конечно, выглядели празднично. Пушисто.
Этот наш вид привел в истерику уток, беспечно сибаритствующих на озере.
Они заорали как бабы в случайно распахнувшейся бане, забили копытами и, подняв кучу брызг, побежали по воде от нас. И потом еще долго летели, озирались, показывали пальцами и вредно крякали.
Постепенно мы пришли в себя. Очистились от унизительного пуха и даже нашли пришхеренную лодку.
Лесное озеро было не очень большим, шириной метров сто-двести и длиной метров пятьсот. С одной стороны склон холма весь в буреломистом лесу. Поваленные деревья тут и там тянули из-под воды свои черные ветви. С другой стороны берег представлял собой заросшую травой болотину с одинокими чахлыми березками. И были кувшинки. И мы метали под них блесны и выдергивали из воды темных красавцев окуней. Окунь брал жадно, было видно, что ни какого рыболовного прессинга здесь нет и в помине. И мы в большей массе отпускали их, оставляя только самые выдающиеся экземпляры.
В последнем закутке, когда мы тащили из ямы особо крупного окуня, нас всполошила, по-видимому, гагара.
Существо совершенно наетого вида. Вскормленное непугаными окунями.
Она шумно подняла в туче брызг своё изрядное тело, и возмущенно пошла на круг метрах в десяти от нас. Видимо, выражая тем самым протест и пытаясь нас напугать. И когда она пошла на второй круг, я помню еще с тревогой подумал – если этот жирномясый гад отработает по нам сверху, затонем на хрен…
Но гагара связываться с нами не захотела, и мы продолжили планомерный облов озера.
И мы шли и вглядывались в темную гладь воды, в совершенно дикие берега, старались отложить побольше из увиденного у себя в душе… Чтобы когда-то там, коротким зимним днем, задумавшись за чашкой кофе, и погрузившись в себя, наткнуться случайно на эти воспоминания… беззвучно ахнуть, и подумать – а ведь хорошо было…
…Я открыл глаза - за окном уже мелькал пригород Москвы.
Москвы г/к.
Копченые люди стояли на платформах, ожидая свои копченые электрички. Копчеными лицами они провожали мелькающие окна поезда, вглядывались пытливо в пролетающие вагоны… и что-то натянулось в душе, какая-то тоненькая ниточка, норовящая вот-вот оборваться, привязанная навсегда своим дальним концом где-то там… Где-то в Карелии.
А люди продолжали смотреть на проезжающий поезд, спрашивая покрасневшими взглядами – «ну как там, хорошо?»… а только ни чего поезд им на это не ответил, махнул рукой – мол, да что тут с вами… пронесся и потерялся в августе…
|
Вход
Регистрация
RSS
FAQ
Вот это талант! Так красиво написать и при этом мест не сдать. Молодец!!!! 
Молодец ! Пиши ещё !
