|
Н А Б Е Р Е Г У Т А Ё Ж Н О Й Р Е Ч К И
Не помню уж теперь, как в моей голове появился этот странный вопрос, но в тупик он меня загнал сразу. Чем больше я над ним бился, чем больше напрягал свои детские извилины, тем меньше верил, что раскушу орешек.
Как же так, думал я, у зайца хватает ума зимой стать белым, а у лисы, слывущей самой большой хитруньей - нет, и бегает она, как последняя дурочка, по снегу в красноватой шубе. А оденься и она в белый мех, тогда всё - длинноухим крышка. Подходи к любому не прячась, хватай тепленького и дрыхни потом с полным брюхом под кустом.
Это была настоящая загадка природы. Лишь спустя годы я узнал, что лиса в маскировке не очень-то и нуждается, потому что основная еда у нее не зайцы, а мыши. И не подкрадывается она к ним, а выкапывает из-под снега. А в какой шубке раскапывать снег - разницы нет. И еще я узнал, что это лишь в сказках лиса только и знает, что гоняется за косыми.
Вспомнил я о давней головоломке по дороге к рыбацкой избушке, стоявшей на берегу таежной речки. В ней не был давненько, и вот теперь собирался пожить несколько дней, половить в порогах хариусов.
На выходе из поселка за мной увязалась соседская собака, похожая одновременно и на лайку, и на овчарку, и еще бес знает на кого. Прогонять не стал: в лесу вдвоем всегда веселее. И вот этот « коктейль собачьих пород» на полянке, заросшей высокой травой, начал по-козлиному подпрыгивать, старательно приземляясь на передние лапы, будто утрамбовывая землю.
Ну-ну, давай, старайся. Теперь-то я знал, это он мышкует. Точно также и лиса под снегом старается сначала придавить мышь лапами, а потом уж схватить зубами. Конечно, с лисой этому барбосу в мастерстве не тягаться, у той сноровки больше, но и ему могло повезти. Решил посмотреть.
Как бы не так: мышь успела улизнуть, а добытчик в азарте продолжал топтать пустое место. Я уже собирался вернуться на тропу, как вдруг собака перестала прыгать и что-то стала разгребать. Присмотрелся… Боже, из развалившегося комка сухой травы вывалились какие-то розовые существа, совершенно голые чем-то похожие на крупных личинок. И тут до меня дошло – это же мышата! А комок сухой травы - их гнездо.
Вначале я испугался, что собака сожрет несчастных, но та, понюхав, состроила такую физиономию, что сомнений не оставалось - она не станет их есть, даже если ее об этом попросят.
Мышата появились на свет, наверное, совсем недавно и были еще слепыми. Не понимая, какое землетрясение разрушило их дом и почему вдруг стало холодно, они беспомощно перебирали лапками и, наверное, пищали. Но писк если и был, то запредельно тихий, не досягаемый для моего слуха.
Собаку я отогнал и, уходя, слегка прикрыл мышат остатками гнезда, признаюсь, совершила это милосердие не рука, а нога.
Потом мой четвероногий спутник все же кем-то поживился. Понял я это поздно, когда он уже демонстративно облизывался. На мою ругань барбос только с недоумением поглядел снизу вверх, мол, что ты в этом деле понимаешь, и увеличил между нами дистанцию.
На место добрались только к ночи. Спасибо луне, она вовремя поднялась над лесом. Не будь этого небесного светильника, пришлось бы пробираться на ощупь. А так я хоть и натопался за день, легко преодолел последние метры тропинки, петлявшей среди скальных выступов. Избушка, кажется, ждала меня. Кланяясь ей и одновременно спасая свой лоб в низком дверном проеме, шагнул через порог.
Огарок свечи оказался на месте. На месте был и весь нехитрый скарб рыбачьего жилища: железная печка с прикрученной проволокой дверкой, закопченный чайник, кусок зеркала, в котором угадывался еще более таинственный мир полуосвещенной избушки и старые растоптанные валенки – самая желанная обувь для натруженных ног.
Попив чаю, я с удовольствием растянулся на нарах, предвкушая сладкий сон после нелегкого дня. Наверное, многие, кому довелось «бродить по свету» с рюкзаком, согласятся - нет лучшего снотворного, чем шепот листвы в кроне дерева, шелест тихого дождя над палаткой или шум набегающих на берег волн. А меня в избушке убаюкивала музыка шелестящей березы за окном, и ровный гул воды в порогах.
Хотел еще прикинуть план действий на завтра, но «снотворное» было слишком сильным, повернувшись на бок, и успокоив себя тем, что утро вечера мудренее, я готов был окончательно дать храпочка.
Всё к тому и шло, как вдруг еще не до конца отключившееся ухо приняло какие-то странные сигналы, исходившие, как мне показалось, из подушки – большого мешка, набитого сухой травой. Наверное, если бы я в армии не служил радистом, на такие писки не среагировал бы, а тут сразу же взбодрился и весь превратился в слух. Сомнений не было, внизу, почти в самом центре мешка, раз за разом раздавались звуки, похожие на тире морзянки. «Пи – пи – пи». Только как-то бессистемно. Я затаился, прислушиваясь. Вдруг послышался более низкий писк, и сразу же заверещали все остальные. И тут меня осенило – это же мышиное гнездо! А оживление вызвано приходом мыши - мамы. Вот так дела, мало по дороге на гнездо напоролись, так еще одно в подушке дожидалось.
Первое желание было пойти и вытряхнуть мешок, но потом решил оставить всё на месте. Подумалось, раньше мышей изводили, потому что хлеб человеку доставался тяжким трудом, частенько даже дети голодали. А теперь хлеба вдоволь, кое-кто не стесняясь, несет на помойку целые батоны. Что уж тут войну объявлять этой малышне. Всё, казнить нельзя. Запятую поставил, сохраняя жизни.
Я лежал в полной темноте, слушая мышиные разговоры, и, казалось, уже видел воочию их домик- шар, выстланный внутри теплой подстилкой и его обитателей – розовых беспомощных мышат, требующих от матери еды.
И еще подумалось, возятся они там в своей сферической пещерке и, наверное, уверены, что это и есть весь мир. И не догадываются, что совсем рядом лежит человек, пребывающий иногда и в плохом настроении. А чуть дальше есть еще дверь, за которой властвует звездное небо нашей Галактики, а там еще и еще другие галактики бесконечной Вселенной.
Сон куда-то отступил, я смотрел на луну, заглядывавшую в окошко, и в очередной раз силился представить бесконечность космоса устроенного по принципу матрешки. И ничегосеньки у меня не получалось. После того, как, напрягая всю свою фантазию, пытался представить самые дальние дали, отстоящие от нас на безумное количество световых лет, всякий раз, как черт из табакерки, появлялся сакраментальный вопрос: а что там дальше? И вся хрупкая конструкция, выстроенная на пределе воображения, рассыпалась, принося странное облегчение.
А ведь это только в гулливерскую сторону, есть ведь еще и лилипутская. В микро космосе тоже можно фантазировать до бесконечности. Но туда почему-то заглядывать желания меньше. Может оттого, что во всех нас сидит родовая человеческая амбициозность и тяга к величию?
На следующий день, хлебая уху, я уже с явным интересом поглядывал на подушку, - ну как там мои «соседи по планете», чирикают? Действительно, жизнь там продолжалась, и я уже по-настоящему радовался, что не выселил их в первый вечер.
А чуть позже мышка решила познакомиться со мной поближе. Она появилась из-за веника неожиданно, маленькая, с блестящими глазками и совершенно бесстрашная. Брошенную корочку быстро утащила под нары и вскоре появилась снова. Ай да молодец мамаша! Её деткам оставалось только позавидовать.
Потом мы с ней подружились окончательно. Мышка запросто могла по ноге взобраться на колени и мыть в моем присутствии свою мордуленцию двумя лапками, но в руки не давалась, позволяя лишь рассматривать себя.
Никогда не думал, что эти крохи, в которых люди при случае кидают всем, чем попало, могут быть такими симпатичными. Всё у них ладненько и пропорционально, даже хвостик, когда присмотришься, и тот не портит общего вида.
Через несколько дней засобирался в обратный путь. Хариусов удалось поймать не много, но, главное, я хорошенько отдохнул и увидел жизнь, благодаря пискунам в подушке, как-то по-другому. Мне показалось, что я даже ростом стал выше.
Выходя из избушки, в последний раз оглянулся на оставляемый порядок, и в последний момент, не заботясь о плохой примете, вернулся, чтобы снять с полки пачку крупы и положить на пол. Кто его знает, как у мышиного семейства дальше жизнь будет складываться. Может, как и у нас, порой бывает – то светлая полоса, а то и черная. Да и холода уже близко…
Потом еще долго вспоминал мышиный домик в подушке и маленькую мышку, доверчиво сидящую у меня на коленях.
С той хариусовой рыбалки минуло уже лет пять. Однажды поехал в командировку. В купе оказались славные попутчики - только что зарегистрированные молодожены. Он - очкарик, совсем пацан, и она ему под стать, небольшенькая ростом, наивная, как дитя, с большими доверчивыми глазами. Признаюсь, я им позавидовал и, подтрунивая над собой, мысленно пропел – « где твои семнадцать лет,…на каком Каретном?»
После недолгого разговора, стали укладываться спать. У меня место было внизу, а молодежь забралась на верхние полки. В вагоне сон ко мне даже при выключенном свете приходит нехотя, всегда долго ворочаюсь, все мне что-то не так: то тюфяк плохой, то подушка меньше кулака, то где-то дверью хлопают. Одним словом, всё - не слава Богу. То ли дело в лесной избушке. И только я вспомнил заветную избушку, как услышал шепот на верхней полке –« Мышка, иди ко мне». В ответ еще более тихо – «Ну, что ты, неудобно ведь». «Но мы просто полежим рядом, Мышка!»
Я даже улыбнулся в темноте. Какие же они счастливые! И как же им хочется быть вместе. Решил помочь молодым с переселением, разыскал в темноте тапки и пошел покурить. А про себя подумал, ну что же ты, Мышка, не трусь, ему так хочется побыть с тобой рядом! И уже, в тамбуре, глядя на далекие, медленно проплывающие мимо огоньки то ли небольшого поселка, то ли деревеньки, поймал себя на мысли, а ведь не плохо он назвал свою любимую – Мышка. И впрямь не плохо.
.
_________________
Если хорошенько подумать -- многое становится непонятным!
|
Вход
Регистрация
RSS
FAQ
