|
Такого урожая белых грибов давно не было, они росли на борах, в смешанном лесу, но больше всего их высыпало в молодых ельниках. Во весь рост там не походишь, поэтому приходилось приседать, отыскивать глазами двух-трех маленьких крепышей, явившихся белому свету совсем недавно, и ползать на четвереньках от одного к другому, подтаскивая за собой тару. Но как я ни старался быть внимательным, нет-нет да и попадал коленом на незамеченный грибок. При таком изобилии можно было не обращать внимания на небольшие потери, однако мне почему-то их было жаль, и я мысленно у каждого просил прощения за то, что такой безглазый, хоть и с очками на носу.
Корзина на полтора ведра уже была заполнена и припрятана вместе с ружьем возле старой гужевой дороги, давно забывшей, что такое лошадь с телегой, и по этой причине успевшей основательно зарасти. В рюкзаке, расправленном упругими ветками, места оставалось немного, поэтому в него складывались только маленькие шляпки.
Тихая охота увлекла настолько, что я не заметил, как начало темнеть. По времени сумеркам наступать еще было рано с некоторым недоумением поднял глаза вверх. Тут-то все стало понятным: по небу, не оставляя просветов, неслись низкие угрюмые облака. Разбуженный лес тревожно шумел под напором свежего юго-западного ветра — верного признака приближающегося с Балтики циклона.
Пришлось поспешить к припрятанной корзине. До нее было не очень далеко, однако пока я шел, появилось ощущение тревоги: смогу ли выбраться из леса. Куда ведет дорога, я представления не имел, а развилку с тропой, по которой сюда пришел, ничем по беспечности не обозначил, ни затески не сделал, даже ветку не заломил.
Пока я укладывал ношу и приспосабливал, как ее лучше нести, небо еще больше помрачнело, появилась первая морось. С возрастающей тревогой начались поиски тропы, найти которую шансов уже было мало. Лес накрыли сумерки. Сама дорога и та местами плохо просматривалась, что уж говорить о тропе.
Когда встретил огромную ветровальную осину, стало ясно — тропу прошел, она осталась где-то сзади. Вторая и третья “ходки” результатов тоже не принесли. Настроение с каждой минутой ухудшалось, а ведь как все хорошо начиналось.
Меня, новоиспеченного младшего научного сотрудника, пригласили на открытие охоты с выездом на институтском автобусе за сотню верст от города. В тех краях мне бывать не приходилось, поэтому коллега из отдела взял надо мной шефство. Он-то и привел в это место, богатое не только рябчиками, но и, как оказалось, грибами, а сам вернулся к автобусу, где оставался его сынишка в палатке, разбитой на берегу озера. Когда мы расставались, было солнечно, тропа хорошо видна и ничто не предвещало неприятностей, а в итоге вон как все повернулось.
В очередной раз, дойдя до упавшей осины, я заставил себя сесть, чтобы попытаться спокойно во всем разобраться и решить, что делать дальше. Когда-то мне пришлось прочесть, что самое трудное в жизни — принимать решения. Тогда я только отчасти согласился с автором, сегодня я с ним согласен был полностью.
У меня было два варианта. Первый: в этом месте можно заночевать — благо в лесу еще тепло, — дождаться утра, а в светлое время найти тропу не составит труда. Это было во всех отношениях разумное решение, если не забывать, что я никогда не видел карты этой местности и не имел ни малейшего представления о дорогах, населенных пунктах, одним словом, для меня это было белое пятно в несколько сотен квадратных километров, Конечно, в лагере будет переполох, но, в конце концов, можно всё объяснить.
Много раз мне приходилось возвращаться к той минуте, когда я, сидя на валежине, вынужден был принимать решение, но и сегодня не могу понять, почему остановил выбор не на лучшем варианте. Видимо, в каждом из нас сидит какой-то черт, подталкивающий в критические моменты на опрометчивые решения, и никакой логикой и здравым смыслом нам его нейтрализовать не удается. Хотя, может, вовсе и не черти виноваты, а наша необъяснимая неистребимая потребность в риске, в желании хоть немного поиграть с судьбой, заглянуть, а что же нас ждет там, вдали, за горизонтом.
Мой черт подтолкнул идти по дороге до упора, вернее, до населенного пункта. То, что любая дорога одним концом ведет к человеку, всем известно. А вот в какую сторону податься, подсказали интуиция и опыт охотника, отмерившего в лесу немало верст.
Большую часть грибов пришлось оставить, тащить их в неизвестность было глупо. В путь я отправился, стараясь идти точно по середине дороги, где лошадиными копытами была набита ровная тропа.
Не прошло и часа, как справа от дороги увидел не выкошенную пожню с молодыми елочками, там и сям возвышающимися над травой. Потом пожни начали встречаться чаще, и, наконец, появилась полуразрушенная ограда — верный признак близкой деревни. Дорога повела в гору к силуэтам трех вековых елей, обычно охраняющих деревенские погосты.
Я прибавил шагу, пытаясь на ходу понять : почему остались не скошенными поля? Почему люди дали подняться на них елочкам? Отчего ограда такая ветхая и почему вообще не слышно ни одного звука? Неужели вся деревня уже спит, даже собаки? Догадка, что деревня нежилая, перешла в уверенность, и я уже внутренне был готов увидеть пустые дома.
Сделав с десяток шагов, я поднялся на горушку и вынужден был остановиться. Не остановиться было нельзя.
В эти минуты небо, готовясь к ночи, разметало облака, только их клочья продолжали нестись на немного надкушенную августовскую луну, исчезавшую на несколько секунд, но потом снова вырывавшуюся из плена, и порой казалось, что это не облака, а луна несется над головой, освещая мертвые улицы с мертвыми домами, будто пытаясь отыскать какую-нибудь Богом забытую душу.
Но всюду было пусто и тихо. Мои глаза переходили от одной избы к другой, натыкаясь на черные проемы окон без рам, просевшие коньки крыш, на обвалившиеся печные трубы. Сердце все больше наполняли смятение и тревога, граничащие с каким-то до сей поры неведомым мне страхом. Страх этот, наверное, сохранился с тех времен, когда эпидемии чумы и холеры косили всех подряд, опустошая даже большие города. Те, кому посчастливилось выжить, потом, натыкаясь на такие города-призраки, до конца дней своих носили ужас увиденного, передавая с генами другим поколениям.
Когда-то мне доводилось встречать брошенные в тайге лесозаготовительные поселки. И они радости не вызывали. Но все там было по-иному: какие-то несерьезные щитовые дома-бараки, покосившиеся туалеты-скворечники, никаких тебе грядок- огородов, все это не оставляло сомнений — люди здесь ненадолго, это их временное пристанище. С наступлением лучших или худших времен соберут они свои пожитки и с легкостью, по-цыгански оставят поселок, так и не ставший их судьбой.
Деревня — совсем другое. Она — концентрат труда многих поколений, сгустки их судеб, хранящихся на погостах. Брошенная людьми деревня — всегда трагедия. Отказаться от труда и могил своих предков может лишь сумасшедший, но в одночасье все с ума не сходят.
Так что же случилось с тобой, безымянная деревенька? Кто лишил тебя свадебных песен и детского смеха? Кто окропил тебя из чаши скорби, превратив в кладбище, вид которого туманит глаза и рвет сердце даже никогда не жившему здесь? Но тихо вокруг и некому ответить. Лишь молодая глупая осинка, выросшая почти на крыльце ближайшего дома, весело затрепетала всеми листьями, будто ее кто-то начал щекотать. Господи, подумалось мне, как же все непросто в этом мире.
Дорога, превратившись в центральную улицу, вывела меня за околицу, где в низине угадывалось большое озеро. Миновав полузаросшие поля, я снова оказался в лесу. Ночь все больше вступала в свои права, поглощая и дорогу, и небо с луной, свалившейся куда-то за стену леса. Идти становилось все труднее, а тут еще дождь, будто опомнившись, начал прибавлять и прибавлять, укрепляя мои подозрения: конечно же, это черт дернул меня в такой путь.
Но не зря ведь говорится, дорогу осилит идущий. Моя тайная надежда, что старая дорога где-нибудь пересечется с новой, сбылась. Правда, это было не шоссе, а всего лишь лесовозная магистраль, но и это было кое-что, ведь на одном конце точно должен быть леспромхозовскнй склад с техникой, людьми. Оставалось найти свалившийся хлыст, который своим комлем и покажет, куда шли груженые лесовозы.
Хлыст я найти не успел, так как в темноте споткнулся о какие-то доски, оказавшиеся утерянной дверью от будки. Тут же родилась неплохая идея, и через минут двадцать я уже сидел под навесом раздетый, передо мной полыхал жаркий костер из двух сосновых пней, вытолкнутых бульдозером на обочину при строительстве дороги, а вокруг парила сохнущая одежда.
Утро было без дождя. Я бодро пошел дальше и вскоре встретил “Запорожец” с грибниками, которые ехали в сторону озера, где стоял наш автобус. Ушастый “Запорожец” лихо закладывал виражи на добротной грунтовке, а я уже предвкушал радость от встречи с друзьями и от благополучно закончившегося приключения.
Но не тут-то было. Моя выспавшаяся физиономия, а самое главное, сухая одежда, увы, не подтверждали мои злоключения дождливой ночью. Мне пришлось долго убеждать, что в этих местах я не знаю ничего, что ни о каких походах в гости в соседние деревни у меня и в мыслях не было. Однако, как мне показалось, многие из расстрелявших весь патронташ и не сомкнувших в тревоге целую ночь глаз так и не поверили моему рассказу.
А сейчас пришло время сказать о самом главном. Тот день, когда пришлось блуждать в лесу, оказался, как это ни странно, одним из самых счастливых в моей жизни. До сих пор я благодарен судьбе за то, что она так великодушно разложила пасьянс обстоятельств, в результате мне удалось поехать на охоту и... заблудиться.
Вернувшись через неделю в ту Богом и людьми забытую деревеньку, увидев все при белом свете, я был очарован красотой тех мест и вот уже более четверти века летом и весной, зимой и осенью приезжаю в это сказочное место, ставшее для меня второй родиной, где ждет дом на берегу озера и где, мне кажется, я бываю по-настоящему счастлив.
_________________
Если хорошенько подумать -- многое становится непонятным!
|
Вход
Регистрация
RSS
FAQ
Да.
