Томас Веллер из Калифорнии, которого прозвали Хайвеймен, годами проводил от двух до четырех часов в день на местных дорогах в своем спасательном автомобиле в поисках тех, кому нужна техпомощь. Автомеханик никогда не брал денег за свою помощь и выдавал водителям карточку, на которой написано: «Я помогаю вам ради удовольствия и не требую никакой другой платы, кроме оказания помощи кому-нибудь другому, попавшему в трудную ситуацию».

Но его хобби дорожного спасателя недавно оказалось под угрозой. Во-первых, из-за катаракты он чуть ли не ослеп на один глаз, а во-вторых, сломался его спасательный грузовик. Но Томасу не пришлось долго ждать решения своих проблем. Вести о них быстро распространились по всей округе. Глазной доктор бесплатно сделал Томасу операцию и установил искусственную линзу в его глаз, а неизвестный жертвователь оплатил остальную часть медицинских услуг. В то же время местные автолюбители взялись починить его грузовик.

Томас поражен такой поддержкой и щедростью со стороны незнакомых людей. Он радуется восстановлению зрения и возможности продолжать свое хобби. Он до сих пор не знает, что медсестра, ассистировавшая при операции, узнала в нем человека, который помог ей на дороге пару лет назад.

То ли дело было прежде! Едешь ли куда, - идешь ли...

а неизвестный жертвователь оплатил остальную часть медицинских услуг. В то же время местные автолюбители взялись починить его грузовик.

На днях жители Монреаля стали свидетелями необычного зрелища. Раненый ястреб метался по тротуару. Любопытные зрители окружили хищника и стали фотографировать. Никто не решался приблизиться к ястребу, хотя и раненому, так как ни у кого не возникало желания познакомиться с его мощными когтями и клювом. В это время служащий Джеймс Шафелт вышел из офиса на обед. Увидев толпу зевак, он сначала хотел пройти мимо, но потом всё же остановился и заглянул в круг. Он увидел раненую птицу, которая была шокирована пристальным вниманием толпы и металась с тротуара на проезжую часть и обратно. Полицейский попытался оградить птицу двумя пилонами, но это еще больше ее взволновало, и она вылетела на проезжую часть, приземлившись на ветровом стекле джипа.
Толпа жадно фотографировала происходящее. Джеймс также успел сделать несколько кадров, перед тем как напуганный ястреб залетел обратно на тротуар. Шафелт понимал, что птица обязательно попадет под колеса, если ей не помочь, но этого делать никто не собирался. Сам же Джеймс никогда не имел опыта общения с птицами. Но на этот раз он всё же решился попробовать, потому что ястреб мог погибнуть прямо на глазах. Джеймс спросил разрешения полицейского на то, чтобы взять птицу, но тот ответил, разводя руками, что конечно он может ее взять, если сможет. Поведение сходящего с ума хищника было непредсказуемо. Джеймс пытался настроить себя быть уверенным. Он сам себе проговорил: «Будь заклинателем птиц. Будь уверенным». И птица совершенно не сопротивлялась в его руках. Вместе с ястребом Джеймс сел в полицейскую машину, которая отвезла его домой. Теперь у кота и аквариумной рыбки будет новый компаньон. Во всяком случае, на время его выздоровления.

И мне было очень приятно и ему есть на что подарок купить к 8му Марта. Были-бы все такие. Мы и жить стали-бы по другому!

павич

Алексей Жидков (врач-детский реаниматолог, зав. отделением реаниматологии детской городской больницы г.Петрозаводска, поэт, бард)


Быль


Дорога на работу. Как гадание на картах. Только всегда с одной и той же комбинацией и с полным набором протуберанцев судьбы человеческой. Сначала вокзал. И дальняя дорога. Железная. Прямая. Потом рынок – «золотовалюта». За ним – казенный дом. Тюрьма городская то бишь. А судьи где? А вот дальше по улице и суд. А еще подалее – дом, в котором живут непростые люди. Красивый. Опосля бани. Как же без очищения-то? Ну, и под занавес магазин похоронных принадлежностей. И церквушка. Старенькая. Уютная. И совсем под завязочку бюро ритуальных услуг… Уф-ф. Почти дошел. Вот и работка моя. Отделение реанимации одной из местных больниц.

***

… Настя еще жива. Но шансов нет, ни единого. Живет только за счет аппаратной вентиляции да препаратов, поддерживающих сердечно-сосудистую систему. Почки уже отказали. Печень почти отказала. Кома глубокая. Зрачки широкие. Синяя. Отекшая. Все.
***

«А можно ее покрестить?» Это Настина мама спрашивает. Насте 10 месяцев, еще не крещеная. Конечно, можно. Успеет ли договориться с батюшкой?

***

Успели. Батюшка наш старый знакомый. Не первый раз в отделении. Все четко, заученно, но не торопясь, глубоко и честно. Бахилы с маской – священнику и маме. Ну, с Богом. Ушли они к Насте.
***

Вернулись в ординаторскую. Мамочка что-то на небеса пеняет. «Поможет ли Господь?» – батюшку спрашивает. У-ух, как он ей ответил! Даже я голову в плечи вжал. Во как! Правильный батюшка.
***

«Я побуду с ней еще немножко?» Это снова мама. Как будто у меня есть варианты ответов. Проводил ее опять к Насте. Взяла дочь за отекшую холодную ручку. Что-то шепчет, по головке гладит. Вышел с комом в горле. Двадцать лет в реанимации, а никак не привыкнуть. Пошел на крыльцо перекурить. Вот и батюшка собрался, уходит. «Знаете, доктор, у меня такое не часто бывает, но сегодня точно почувствовал, когда стоял с мамой у Насти в палате. Почувствовал: кто-то там еще присутствует. Да и не кто-то. Я знаю Кто…»
***

Трое суток после дежурства не был на работе. Даже не звонил. А что звонить? И так все ясно. Снова на дежурстве. Захожу в отделение – и точно: аппарат в Настиной палате не работает. Тихо. Но как-то странно смена ночная улыбается. И взахлеб, наперебой: «А мы ее еще ночью с аппарата сняли! И моча пошла! И глазами пилькает!»
***

Переводим Настю на долечивание и реабилитацию в другую клинику. Только толстенная история болезни да черные от некрозов (такая вот болезнь) кончики пальцев напоминали о том, о чем и напоминать нам не надо было. Машина уже у крыльца. Пора. Сейчас придут Настю пеленать и закутывать. Зашел к ней попрощаться. Большая стала. Ей уже 11 месяцев исполнилось. «Ну что, Настюха, будем жить?» – вслух спрашиваю, улыбаюсь. А она неотрывно смотрит на меня. И вдруг прикрывает глаза и ме-е-едленно так кивает мне в ответ. Дескать, будем-будем! Снова открыла глазенки. И на меня, онемевшего, лука-а-во так смотрит. И лыбится. В полный с двумя зубешками рот.
***
Дорога домой. Улица Вольная. Навстречу люди с цветами. Четное количество. Колокол сегодня молчит. Звякнула лишь монетка в кружке у нищенки. На крыльце ритуального магазина мадам по телефону на цены жалуется. И веники у бани дорогие. Джипина со стеклами темными, мертвыми от дома красивого отъехала, грязью обрызгала. Ни на шаг не отступил. Даже не зажмурился. Привык. И у суда с тюрьмой шаг не ускорил, головы не опустил. Хотя и не зарекаюсь… У рынка настроение традиционно поднимается. «Золотовалюте» подмигнул. А вот и вокзал. И дальняя дорога, железная, прямая. И все-таки…
***

И все-таки – солнышко светит над всем этим. А Настя улыбается.
***

Послезавтра снова пойду…

Есть предложение - сделать эту тему постоянной. Чтобы как-нибудь висела. Она очень правильная

Есть предложение - сделать эту тему постоянной.

78-летняя Элиза Кларк возвращалась домой в Канаду после того, как погостила у родственников в Техасе. Имея больное бедро, Элиза была привязана к инвалидной коляске во время путешествий. Ей предстояло еще долететь до Чикаго, а там пересесть на рейс, следующий в Канаду. Из-за ошибки сотрудника аэропорта Элиза ждала свой самолет у другого гейта и поэтому пропустила свой рейс.

«Я была голодна и чувствовала себя полностью покинутой, а также боялась, что если в Чикаго не успею на свой самолет, то мне придется провести ночь в аэропорту», – рассказывает Элиза. С этими мыслями она, еле сдерживая слезы, смотрела в пол и обратила внимание на прекрасно начищенные туфли мужчины сидящего рядом. «Я хотела поговорить с кем-то, чтобы отвлечься от своих мыслей», – говорит Кларк. Элиза выросла в бедной семье и мать научила ее, что люди, которые хорошо одеваются, уважают себя и других. Поэтому она с простотой обратилась к соседу: «Сэр, вы не против рассказать, что-нибудь о себе, потому что я всегда восхищалась начищенной обувью».

43-летний Дин Гермеер из Чикаго совсем не был против. Разговорившись, он взял Элизу под свое крыло. Он договорился о том, чтобы инвалидная коляска встречала Элизу в аэропорту Чикаго. Когда они приземлились, он провел ее до нужного гейта, но оказалось, что Элиза пропустила свой самолет. Дин счел невозможным оставить женщину ночевать в аэропорту. Он сказал, что она чья-то бабушка и оставить ее голодной и беспомощной просто невозможно. Поэтому Дин позвонил своей жене и сказал, чтобы она накрывала стол на троих. После того как они пообедали у него дома, Дин организовал для Элизы краткую экскурсию по Чикаго, а затем поселил ее в отеле рядом со своим домом и распорядился насчет такси в аэропорт на следующий день.
«Он даже выдал мне новую зубную щетку и пасту», – говорит Элиза – «Я просто сидела в номере отеля, который он мне снял, и плакала, плакала. Так красиво было всё, что он сделал для меня».

Вивьен Кристиан из Техаса вышла из супермаркета с полными сумками покупок и подошла к своей машине. В это время зазвонил телефон, и Вивьен закрылась в машине, чтобы ничто не мешало важному разговору. Проговорив минут 20, женщина завела машину и уехала. Через какое-то время она сообразила, что сумки с продуктами, а также сумочку с кошельком, где были деньги, ключи и кредитки она оставила на стоянке. Вернувшись назад, Вивьен безрезультатно прочесала стоянку и мысленно распрощалась со своими вещами. Приехав домой, женщина обнаружила в дверях записку. Ее сосед сообщал, что пока женщины не было дома, кто-то занес к нему ее сумки с покупками и женскую сумочку. Незнакомец даже не сообщил своего имени. Не зная как отблагодарить этого человека, Вивьен написала благодарственную заметку в газету. Его поступок был трогательно простым и как бы относящийся не к чужому человеку, а к хорошей знакомой, с которой и обойтись иначе было бы невозможно.

В шестидесятых годах девятнадцатого века у инженера Джона Рёблинга зародилась идея постройки Бруклинского моста в Нью-Йорке. Основополагающая идея была нова, и мало кто верил в успех предприятия. Джон посвятил в свои планы сына – Вашингтона, вместе с которым он и начал строительство. Однако, вскоре – в 1869 году в результате несчастного случая Джон Рёблинг получает травму от которой умирает.
Сын Вашингтон продолжает работать над проектом. Но злой рок преследует семью Рёблингов. Через несколько лет из-за аварии в кессонной камере, Вашингтон стал жертвой кессонной болезни. Его разбил паралич. Поскольку Рёблинг был мозговым центром строительства, его отсутствие парализовало весь проект. Все были настроены чрезвычайно пессимистично из-за того, что никто не знал, как продолжать строительство. Вашингтона и его покойного отца Джона стали называть безумцами, идущими вслед за безумными фантазиями.
Однако ни злому року, ни людским насмешкам не суждено было сломить дух Вашингтона. Всё что он был в состоянии делать – это шевелить одним пальцем. Инженер решил использовать эту возможность по максимуму. Постепенно Вашингтону удалось разработать код для общения со своей женой Эмели. Касаясь подвижным пальцем ее руки, он вновь обрел возможность общаться с миром. Таким способом он стал передавать указания группе инженеров, и строительство возобновилось. В течение 13 лет Вашингтон настукивал пальцем на руке жены указания строителям. В свою очередь, Эмели не жалела сил на организацию работы инженеров и строителей. И в 1883 году президент США торжественно открыл движение по мосту. В течение 20 лет после открытия Бруклинский мост оставался самым длинным и высоким из существующих подвесных мостов.
Сегодня этот мост стоит как памятник духу человека, не побежденного обстоятельствами. Он также напоминает об инженерах, которые вопреки всеобщему мнению, верили своему вдохновителю. И, конечно же, мост является памятником любви и преданности его жены Эмели, которая 13 лет терпеливо передавала указания мужа строителям.

Вот фотки поморских бабушек и детей из Сумпосада, Нюхчи, Варзуги.

Как-то тема немного смещается в иностранном направлении. А правильнее, наверное, поискать позитив у нас. Его тоже есть, и немало.